У Борхерта страшная судьба, судьба человека(тогда ещё очень молодого) который видел вокруг себя вихрь смерти, сам нёс людям смерть, сам был приговорён к смерти
Отпущенный назад в жизнь с порога наверной смерти и не может писать иначе: в его глазах пожар
Борхерт был призван на Восточный фронт, ранен, арестован Гестапо по подозрению в дезертирстве, приговорен к смертной казни но снова брошен в мясорубку войны, где и получит новое ранение под Смоленском, и будет снова арестован, но уже по обвинению в разложении боевого духа
Очень страшная пьеса о человеке, вернувшимся с войны в то место, которое некогда было домом
Другой. Стой, Бэкманн! Улица здесь! Здесь, выше!
Бэкманн. Оттуда несет кровью. На улице сейчас зарезали правду. Моя дорога -- к Эльбе! И она ведет вниз!
Другой. Идем, Бэкманн, ты не должен отчаиваться! Правда жива!
Бэкманн. С ней точно как с какой-нибудь шлюшкой. Все ее знают, но подойти к ней прилюдно -- уже скандал. Это делают ночью, тайком. А при свете она вульгарна, груба, отвратительна -- и шлюха, и правда. А кое-кто ее вообще не переваривает.
Другой. Идем, Бэкманн, где-то же есть открытая дверь.
Бэкманн. Да, для Гете. Для Ширли Тампль или Шмелинга. Но я только Бэкманн. Бэкманн с идиотскими очками и дурацкой стрижкой. Бэкманн с больной ногой и в хламиде Деда Мороза. Я только злая насмешка войны, только призрак вчерашнего. И раз я всего лишь Бэкманн, а не Моцарт, то для меня все двери закрыты. Хлоп. И я на улице. Хлоп. Опять. Хлоп. И опять. Хлоп. И снова за дверью. Хлоп. И раз я новичок, то мне начать негде. И раз я слишком тихий, то не стал офицером. И раз я слишком громкий, то пугаю публику. И раз у меня есть сердце, раз оно кричит по ночам о мертвых, то сначала я должен опять стать человеком. В костюме господина полковника.Жить зачем? Чего ради? Улица провоняла кровью, потому что там зарезали правду, и двери все закрыты. Я хочу домой, но все улицы так темны.