.......
«Но важней всего глубокая, по самые ноздри, погруженность в прошлое. Это она не дает ни посмотреть на будущее, не описывая его как Сталинград или Потсдам, Цусиму или Хиросиму, — ни ощутить настоящее как свое, не имеющее прецедентов, аналогов, образцов. Эта зачумленность прошлым не похожа ни на одну из известных мне болезней, и она нуждается в анализе и лечении. Неспособность разместить между собой и прошлым холод хоть какой-нибудь отстраненности, отсутствие дистанции и даже желания дистанцироваться от всего, что уже случилось, дают возможность для странных трансмутаций».
Когда московский автовладелец пишет на своей машине “На Берлин!”, он деятельно стирает границы между собой и дедом-победителем; его повседневное движение по городу — на службу, в магазин, на дачу — становится победоносным движением по покоренной Европе, он как бы оказывается собственным дедом, солдатом-освободителем, бронзовым памятником, не инвестируя в это ничего, кроме ведерка краски»
Не вызывает сомнения тот факт, что обращение к истории в сегодняшней России не имеет прямо отношения к прошлому. Речь идет о массированном конструировании того, что в современном гуманитарном знании называется коллективной памятью. Последнюю принято не только отличать от истории и историографии, но и прямо им противопоставлять. Коллективная память — это способ конструирования сообщества и идентичности членов этого сообщества. Другой функции она, по сути дела, не имеет.
....
Для обитателей советского пространства доминирующей идентичностью было понятие «советского человека», а мифологическим событием основания — Октябрьская революция, юбилеи которой, кстати, отмечались с таким же невротическим размахом. День Победы сегодня пытаются превратить в такое же событие основания. Российская нация отныне мифологически укореняется в двух событиях — крещении Руси (несколько скомпрометированном его связью с Киевом) и победе над Германией, которой власть, судя по всему, стремится придать сугубо российское лицо, принижая значение, например, украинцев в этой победе. Россияне, атомизированные и маргинализированные отсутствием любых политических и гражданских сообществ, хватаются за георгиевскую ленту как знак принадлежности к сообществу, к некоему влиятельному большинству. Ленточка (шарф, костюм, полотенце) становится знаком плохо складывающейся, но вожделенной идентичности.</span></b>
отсюда:http://www.colta.ru/articles/specials/7253
http://www.colta.ru/articles/specials/7253