А теперь давайте полюбуемся на диалог между инквизитором - бенедиктианцем и его послушником, происходившем в 14 веке ( Отрывок из книги "Имя Розы" Умберто Эко)
За завтраком я не удержался и стал расспрашивать его о лошади.
"В любом случае, - начал я, - даже и прочитавши необходимые знаки на
снегу и на ветвях, самого-то Гнедка вы все-таки не видели. А знаки эти так
или иначе свидетельствуют о любой лошади, или хотя бы о любой лошади
определенной породы. Значит, книга природы изъясняется только общими
понятиями, как и учат многие именитые богословы?"
"Не вполне, милейший Адсон, - ответствовал учитель, - Разумеется,
подобные отпечатки передают, если угодно, впечатление о коне и то же самое
впечатление передадут они неизменно, в каком бы месте ни были увидены.
Однако увиденные именно в этом месте и именно в этот час дня, они
говорят мне, что, по меньшей мере, один из любых существующих коней
определенной породы побывал тут, и так я оказываюсь на полупути между
представлением об идее коня и знанием единичного коня. Как бы то ни было, в
любом случае все, что мне известно о коне всеобщном, дается через следы, а
след единичен. Тут я оказываюсь, можно сказать, в тисках между единичностью
следа и собственным неведением, принимающим достаточно зыбкую форму
всеобщной - универсальной - идеи. Если издалека смотришь на предмет и трудно
разобраться, что это, довольствуешься определением "крупное тело".
Приблизившись, ты уже получаешь возможность сказать, что это вроде бы
животное, хотя пока неясно, осел это или лошадь. Наконец, когда оно уже
рядом, ты скажешь, что это конь, хотя и не знаешь, зовут его Гнедком или
Воронком. И только оказавшись к предмету совсем вплотную, ты убеждаешься,
что это Гнедок (то есть именно тот самый, единственный конь, а не любой;
называть его можно как угодно). Вот это и есть полнейшее, совершеннейшее
знание: проницание единичного. Вот так я час назад готов был строить
предположения о любых конях - но не от широты своего разума, а от недостатка
проницательности. Утолился же голод моего разума только тогда, когда я
увидел единичного коня у монахов в поводу. Только в эту минуту я
действительно удостоверился, что осуществленное рассуждение привело меня
прямо к истине. А те идеи, которые я употреблял, прежде чем воочию увидел не
виденного до того коня, это были чистые знаки, такие же знаки, как отпечатки
конских копыт на снегу; знаки и знаки знаков используются только тогда,
когда есть недостаток вещей".